Как корреспондент «КП» с казачьим патрулем порядок на Кубани наводил
Губернатора — небывалое дело — даже пытались привлечь «за разжигание межнациональной розни». Но казак сказал — казак сделал. С 1 сентября по кубанским черноземам пошли шагать первые казачьи дружины. 1000 казаков в белых рубашках и форменных фуражках, причем не за здорово живешь, а за зарплату — в
20 — 25 тысяч рублей. Вместе с ними в патруль отправился корреспондент «КП» и, кажется, разгадал хитрый замысел губернатора…
ЖИВЕМ БОГАТО, ЧУЖОЙ НЕ ВТИСНЕТСЯ
Воскресенье, семь утра. Сытый и богатый город Краснодар просыпается быстро, по-московски. Встал на ноги, умылся и побежал по делам. Здесь почти столичные цены на продукты, дорогие машины на дорогах. При этом даже обеспеченный кубанец всегда сообщит тебе в разговоре горестный факт: «А денег у нас как не было, так и нет!» Деньги здесь действительно даются непросто, и — немыслимое дело для Москвы или Питера — хозяин двух магазинов и салона красоты может в свободное время работать в такси. Чужим непросто втиснуться в эту трудовую благодать, а к дармоедам и любителям «пошакалить» тут относятся с классовой ненавистью. Скорее всего, именно поэтому на Кубани, которая, по данным переписи-2010, на 83% русская, за последние столетия смогли плотно осесть лишь две этнические общины — армяне и греки. Единоверцы, трудолюбивые и в то же время предприимчивые. Редкое сочетание качеств для Кавказа. А вот другим, как говорят деликатно на Кубани, «людям из регионов «05» и «95» (обозначения автомобильных номеров Дагестана и Чечни. — Прим. авт.), здесь не очень рады. Никакого национализма — оценочные суждения местных о менталитете соседних народов.
«ПОПРОШУ, ЧТОБЫ ВЫПОРОЛИ ДЛЯ НАЧАЛА»
Корреспондент «КП» и десяток казаков топчутся перед маленьким кафе. Один за другим подходят все новые и новые парни в белых рубашках с погонами, фуражках и брюках с лампасом кубанского казачества. Мы ждем утреннего развода перед заступлением на дежурство и говорим о наболевшем. О том, что безработные Дагестан, Чечня, Ингушетия, Кабардино-Балкария переживают демографический взрыв и выталкивают «лишних» людей в ближайшие области. О том, что кавказцы, приехав в Краснодар, начинают себя «ставить». Неуклюже, с какой-то детской злобой и смешными понтами. Отсюда проблемы и взаимная неприязнь с кровавыми драками. Пожилая гречанка, хозяйка кафе, тоже вставшая ни свет ни заря, разливает нам кофе по стаканчикам. За углом — УВД Западного округа Краснодара, и это моя третья попытка попасть на дежурство вместе с казачьим патрулем. Полиции почему-то не нужен корреспондент в этих патрулях. Меня пытаются спихнуть соседям, про меня притворно «забывают», наконец, вчера вечером для меня просто «не нашлось» места в машине. В этот раз я договаривался с самими казаками. Они не против, но осторожничают. Говорят охотно, но имен в прессе просят не называть. Хотя состав нашей группы любопытный. Есть летчик в отставке, бывшие военные, ветераны горячих точек. Есть казаки — переселенцы из Узбекистана. Есть парень, Андрей Ш., родовой казак из Дагестана. Злой, резкий. Уехал в Краснодар, бросив дом, вместе с семьей. Говорит мне:
— Один остался в станице, надоело воевать со всеми вокруг.
Атаман смотрит на часы и негромко командует: «Братья-казаки! На развод! Марш!»
В коридоре УВД я пытаюсь слиться с офисной мебелью, но меня быстро находит дежурный, с удовольствием проверяет мои документы и выводит на улицу. Моего разрешения на работу в патруле он не получал ни в письменном виде, ни телефонограммой. Я уже не спорю — привык. Иду обратно в кафе и застаю удивительную сцену. Хозяйка-гречанка отчитывает молоденького белобрысого сержанта полиции. Тот слушает, потупив взор:
— Вы почему ведете себя, как поросята? Здесь до вас двадцать казаков кофе пили! Ни соринки не осталось после них! Ни одного матерного слова я от них не слышала! От двадцати мужиков! А вы на этих словах разговариваете!
Сержант хватает кофе и пулей вылетает на улицу. Хозяйка переключается на меня:
— У меня уже дети с десяти лет этими словами разговаривают!
— Может, отдать их в казаки?
Моя идея гречанке понравилась:
— Отдам. Завтра с их старшим поговорю. И попрошу, чтобы их выпороли для начала…
ПОЛОМАННАЯ ПОЛЯНА
К трем часам дня скрипучее колесо полицейской бюрократической машины наконец-то провернулось. Мне предложили прибыть ко входу в Парк Победы и там на пару часов присоединиться к патрулю. Я, конечно, рассчитывал на лихие ночные погони и засады, но выбирать не приходилось.
Реальность казачьих дружин оказалась иной, отличной от той, что нафантазировали себе московские правозащитники. Боже, что они несли про эти патрули! Мол, будут ходить казаки с нагайками, пороть на улицах всех «нерусских». Потом и до измерения черепов дело дойдет, а там и погромы начнутся… В реальности у казачьих дружинников прав оказалось меньше, чем у меня. Я хотя бы сжимал в кармане баллон со слезоточивым газом, а у них — голые руки. Ни о каком самостоятельном патрулировании речи не было — только по маршруту, утвержденному в местном УВД, под руководством сотрудника полиции.
Именно сотрудник полиции на меня напрягся нешуточно. По виду он напоминал хрестоматийного украинского прапорщика — возрастной, хитрый, с большой «трудовой мозолью», оттягивающей как струну пояс форменных брюк. Вот только звали его Арслан. Не знаю, специально или нет, но все смешанные патрули, которые я видел, возглавляли полицейские кавказских национальностей. Арслан с шуточками и, как выражаются в определенных кругах, «ментовскими прихватами» попытался выяснить истинную цель моего визита. В написание каких-то статей он не верил и патрулировать парк не хотел. Мол, нечего тут смотреть — одни дети катаются на каруселях. Узнав, что я прибыл всего на пару часов, Арслан успокоился и заявил:
— А десять минут уже прошло!
— Товарищ старший лейтенант, ну мы же не в сауне!
Казаки обидно заржали. Никаким боевым братством в этом патруле и не пахло: чтобы друг за друга, спиной к спине… Такой накал межличностных отношений я видел в своей жизни один раз, когда посадил кошку на спину своей овчарки. Мы пошли по аллее, и один из казаков придержал меня за рукав. Поговорить. Я спросил:
— Чего менты злые такие?
— Да они нас ненавидят, мы же им тут всю поляну изгадили! Деньги при нас они не берут. При нас чай пить с утра до вечера неудобно как-то, вдруг мы настучим. Хулиганов задерживали. Я говорю: давайте оформлять. А они — у нас бланков протоколов нет! Ну и получаем мы больше их — 20 — 25 тысяч.
— Слушай, но они же просто так не оставят этого. Вас будут выдавливать по-любому.
Казак согласился и даже подобрался как-то:
— Нас предупреждали. Готовьтесь — будут провокации… Продержитесь только три месяца, без залетов особых.
— А что потом? Через три месяца?
— Не могу сказать.
— Люди как относятся?
— В целом хорошо, лучше, чем к полицаям, раз так в десять. Кавказцы — те, конечно, в бешенстве. Вчера шли из патруля, мимо «Нива» проносится с номерами «01» (Республика Адыгея, границы которой подходят вплотную к Краснодару. — Прим. авт.), высунулись оттуда, что-то проорали, типа «козлы», и по газам.
|
«ВОН ПОЛИЦЕЙСКИЙ НА ЛАВОЧКЕ СИДИТ»
В конце аллеи мы наталкиваемся на «основной контингент» — три кавказца куролесят, но по-доброму. Меряют поролоновые уши на пружинках. Казак, стоящий рядом со мной, безошибочно определяет национальности — чеченец, адыг, осетин. Адыг бросается к старшему патруля — протягивает руку:
— Здарова, брат!
Но Арслан прячет свою руку за спину и что-то говорит парню не по-русски. Троица исчезает в боковой аллейке, и тут до меня доходит: все три кавказца, как говорят в фонде «Город без наркотиков», «упороты в хлам». Судя по плохо открывающимся глазам — опиатами. Ага, и у одного была майка — «228 — в гости просим» (статья 228 УК РФ — «хранение и распространение наркотических средств». — Прим. авт.). Говорю Арслану:
— Парни-то, кажется, были под наркотиками!
Арслан, с облегчением усаживаясь на скамейку, благодушно говорит:
— Да? А я и не заметил. Ну где их теперь найдешь…
Казаки провожают меня к выходу из парка. Меня ждут в другом патруле, в центре города, в одной из проблемных точек Краснодара. С полицией этот визит, конечно, не согласован. Ждем такси, и тут к нам подбегает растрепанная девушка. Глаза заплаканные — видно даже под зеркальными очками:
— Ребята, помогите! Вчера в парке сумочку забыла. То ли в кафе, то ли в беседке. Все-все документы были, ключи от дома…
— Вон там полицейский на лавочке сидит, говорили с ним?
Девушка кривится:
— Он меня к вам отправил, к казакам. Поможете поискать?
СЕКРЕТНЫЙ ПЛАН ТКАЧЕВА
…На одной из центральных улиц Краснодара я на правах «тайного покупателя» присоединился к казачьему патрулю. Здесь тоже отношения казаков и полицейских не задались, хотя, объективности ради, в некоторых других патрулях правоохранители, говорят, все-таки сдружились. Старший казак меня предупредил: «Камеру не доставай, ничего не спрашивай у ментов. Если что, ты мой кореш. Стоим, разговариваем». И мы разговариваем. Алексей рассказывает про криминальную обстановку в городе, про людей, которые пришли в казачью дружину:
— Примерно 5% жулики, бывшие сотрудники милиции, которые пришли что-то вымутить. Мы их вычислим и вычистим. 25% — их самих нужно защищать, если что. Ну а 70% — это те, кто так или иначе пострадал от гостей города и не захотел терпеть. Люди, замотивированные серьезно на охрану порядка. Есть парень, у которого просто сеструху изнасиловали. Кого-то «лезгиночники» в круг затащили, мимо проходил, и ногами забили. Кого-то на автоаварии толпой развели. Такого бы не было, если бы менты работали нормально. Работал в охране одной фирмы. Ночью десяток машин перегородили улицу Красных Партизан. Танцуют лезгинку и из стволов палят. Я звоню в полицию. Приезжает машина ГНР (группы немедленного реагирования. — Прим. авт.), стоит в ста метрах. Эти дотанцовывают и уезжают. Менты тут же ко мне — зачем вызывал? Ложный вызов! Я им говорю: ребята, не лечите меня, вы все видели. Почему не пресекли? А они: их много, у них стволы… Это полиция? Причем я знаю, что руководство МВД края — на нашей стороне и дружины поддерживает.
Алексей вдруг снижает голос до еле слышного шепота:
— Так… Резко не поворачивайся, посмотри осторожно направо.
Я вижу спины полицейских из нашего патруля. Они пересекают улицу и скрываются за неприметной зеркальной дверью.
— Что там такое?
— Контора букмекерская. Ставки сделали, бегают проверять. Нормально?
Я не знаю, что сказать, и так все ясно. Более того, меня внезапно озаряет. Доходит конечный смысл «разжигательного» заявления губернатора Ткачева. Добровольная казачья дружина появилась в крае еще в 2005 году. Идею с профессиональной дружиной прорабатывали с момента переименования милиции в полицию. То есть давно. При чем тут «пиар губернатора после трагедии Крымска»? Криминальная обстановка в крае сложная, с национальным колоритом и ухудшается по экспоненте. Колоссальная нехватка обычных постовых. Что делать? Одним ходом были убиты два зайца — принципиально нереформируемую структуру федерального подчинения начали менять, а за имеющимися полицейскими установили общественный контроль. Они это почувствовали, судя по их острой реакции. Правда, кто в этом виноват, кроме них самих? Ну не казаки же?
|
МНЕНИЕ ДИАСПОРЫ
Альберт ГАЯМЯН, директор национального правозащитного комитета «Презумпция», Краснодар:
«Порядок здесь должен быть русский»
— Эти дружины нужны, чтобы сохранить хрупкий мир в регионе. Да и в России. Я понимаю обеспокоенность некоторых граждан неславянской национальности. Но если человек живет по закону — что ему волноваться? Я, например, готов оказать безвозмездную юридическую помощь казакам. Идея-то благая! А причина всех наших конфликтов в цивилизации. Славяне на Кавказе больше восприняли западную культуру. А когда-то и на Руси, и на Кавказе нельзя было хвататься за ложку, пока ее не взял старший. Законы и традиции были одни. Вот завязка обычного конфликта в наших краях. Кавказцы — дагестанцы, чеченцы, те же армяне, допустим, общаются с русскими девушками как… с проститутками. И русские парни влезают, чтобы девушек защитить… Не правы обе стороны. Я армянин, я должен указывать на недостатки своей, армянской нации. А русские должны разбираться со своими девушками. И тогда у нас будет полный порядок в межнациональных отношениях. То же самое с курящими и пьющими прямо на улице мальчишками и девчонками. Если казачьи дружины вместе с полицией уберут все это с наших улиц, то и гости будут вести себя по-другому. Краснодар — русская земля, и порядок здесь должен быть русский. А порядок, он устроит всех людей, вне зависимости от нации. Я очень надеюсь, что вся эта история с казачьей дружиной не окажется предвыборным трюком. И не хочу, чтобы казаки превратились в тех же ментов. Поэтому я и хочу им помочь.